Некоторые аспекты гештальт-терапии присутствием

Гештальт – это терапия впечатлением. Нужно всего лишь позволить миру вас впечатлить, а это, оказывается, не очень просто. Об этом и о многом другом читайте здесь: Некоторые аспекты гештальт-терапии присутствием.

Способность человека обращаться со своими чувствами в значительной степени является результатом научения. Отношение родителей к переживаниям ребенка легко усваивается последним и становится прототипом его собственного отношения к своим чувствам.

Невозможно переоценить значение раннего этапа развития человека для процесса функционирования self. Основная задача этого этапа заключается в экспериментировании с возникающими в контакте с окружающей средой чувствами.

При этом важное значение приобретает возможность размещения своих чувств ребенком на границе контакта, которая является производной от развития соответствующей способности у родителей.

Если родители поддерживают выражение чувств, то ребенок приобретает опыт совместности, обоюдности, что формирует у него способность к контакту, диалогу, эмоциональному присутствию. В том случае, если чувства ребенка оказываются невыносимыми для его родителей, способ обращения с ними становится «аутичным», приобретает нарциссические черты. И теперь каждый раз, когда возникают переживания, когда-то невыносимые для родителей, они останавливаются, превращаясь в тревогу, ретрофлексируясь или трансформируясь в другие рэкетные эмоциональные образования.

В психотерапии мы, по сути, имеем дело с результатом раннего эмоционального научения.

Учитывая вышесказанное, задача терапии заключается в восстановлении естественного процесса развития self, предполагающего экспериментирование со способами обращения с чувствами. Таким образом, терапия является проектом развития, а не коррекции. В некотором смысле она также носит характер научения, поскольку в терапевтическом процессе клиент может сформировать новый опыт обращения со своими чувствами и ассимилировать его в self, восстановив способность к творческому приспособлению.

Восстановив чувствительность к переживаниям, человек становится более гибким в своих реакциях на происходящее в его жизни, приобретает утраченную ранее способность выбора способа поведения и организации контакта с окружающими и, как следствие, получает возможность осознания и удовлетворения потребностей, возникающих в контексте поля. Таким образом, восстанавливается естественный процесс возникновения-завершения гештальтов. Кроме того, любые события в жизни человека, даже самые тяжелые и трагичные, могут быть им пережиты и ассимилированы в self, не нарушая его адекватного функционирования. Эмоциональные переживания при этом выступают средством естественного восстановления психического баланса, исполняя роль «психологической вакцины».

Одной из самых важных категорий гештальт-подхода, относящейся к терапевтическому процессу, является понятие контакта [2]. Однако, понимание этого феномена в гештальт-терапии значительно отличается от общеупотребимого. Контакту невозможно обучить, его очень трудно описать. Это внутреннее ощущение, которое, один раз испытав, невозможно более ни с чем спутать. С одной стороны, контакт – это состояние открытости контексту поля, с другой стороны – чувствительность к процессу self.

Применительно к социальным отношениям, это ощущение, что ты присутствуешь с другим человеком и для него, видишь его, говоришь ему, при этом сохраняя высокую чувствительность к себе, своим реакциям, переживаниям, мыслям и фантазиям. Вторая часть описываемого феномена не менее важна, чем первая, в противном случае контакт превращается в конфлюенцию. Замыкание внутри собственных границ также ведет к разрушению контакта. Таким образом, двумя полярными альтернативами контакту выступают слияние и отчужденность шизоидного или нарциссического характера.

В ситуации контакта человек становится чрезвычайно сенситивным и ранимым – думаю, этиологически данный фактор способствует отказу от переживания контакта и утрате способности к присутствию. Именно это часто определяет сопротивление в процессе терапии, его форму и содержание. Причем сказанное имеет отношение ко всем участникам терапевтического процесса – терапевт не является исключением. У многих из начинающих терапевтов, сравнивающих себя с более опытными коллегами, возникает иллюзия, что со временем чувствительность к боли у практикующего специалиста становится менее выраженной, и он превращается в совершенную терапевтическую машину. Однако этого не происходит. К сожалению, или к счастью, но мы работаем в терапии лишь своей собственной чувствительностью и ранимостью – другого инструмента у нас нет.

Устойчивость терапевта определяется не притуплением в процессе профессиональной жизни эмоциональной чувствительности, а наоборот, ее повышением с сопутствующим расширением диапазона способов обращения со своими переживаниями на границе контакта. Именно гибкость self и восприимчивость к границе контакта являются предиктором профессиональной устойчивости терапевта. Несмотря на вышесказанное, следует отметить, что находиться в контакте 24 часа в сутки невозможно, а если бы и было возможно, то небезопасно ввиду чрезвычайно высокого эмоционального напряжения. На мой взгляд, и клиенты, и терапевты имеют право на прерывание контакта. Например, некоторая степень дефлексии является необходимой, и способность ее выбирать в качестве организации своего жизненного пространства соответствует творческому приспособлению. Невозможность же отказаться от контакта, наоборот, хронифицирует self.

Рассматривая категорию контакта, а также ее роль и значение для терапевтического процесса, необходимо затронуть и проблему власти в психотерапии. На мой взгляд, многие психологические нарушения и сложности в жизни человека являются результатом субъектно-объектной централизации власти, предполагающую локализацию ее либо внутри субъекта (с соответствующим акцентом на воле, самостоятельности, силе, контроле и независимости), либо в окружающей субъекта среде (что приводит, наоборот – к беспомощности, зависимости и т.д.).

При кажущихся очевидными различиях в этих способах обращения с властью, оба они имеют общую черту – игнорирование контакта и процессуального характера self. Как следствие, неизбежно возникновение токсического стыда, разрушающего контакт с окружающими. Отличие будет проявлено лишь в форме неадекватности обращения с ним. Так, в первом случае – человек склонен будет игнорировать стыд посредством его отрицания, стремления удерживать власть с помощью усиления тенденции к контролю (являющемуся всего лишь очередной иллюзией, приносящей временное облегчение наркотической природы). Не удивительно, что рано или поздно этот механизм не справляется с возникающими неподконтрольными событиями, что часто приводит к отчаянию. В случае локализации власти в среде индивид склонен игнорировать свой стыд, формируя зависимое поведение с рентными установками, демонстрируя совершенную беспомощность и инфантильность. Очевидно, что оба полярных способа локализации власти приводят к нарушению творческого приспособления, неспособности ассимилировать происходящее и, как следствие, подверженности деструктивному воздействию событий травматической природы.

В связи с вышесказанным возникает необходимость в децентрализации власти, как в жизни в целом, так и в психотерапии в частности. Учитывая процессуальный характер self, адекватной представляется локализация власти вне субъектов терапии, а именно – в самом терапевтическом процессе. Только в этом случае возможны полноценное переживание и высокая чувствительность обоих его участников – и клиента, и терапевта.

На мой взгляд, при децентрализации власти терапевтический процесс может способствовать переживанию любого, даже самого тяжелого, жизненного события. Открытый процессу self может ассимилировать любой опыт и любые переживания. В связи с этим несостоятельным оказывается распространенный миф о том, что терапия может быть разрушительной для клиента. Это принципиально невозможно. Терапия – процесс, предполагающий деконструкцию, т.е. пересмотр или отказ от прежних способов организации контакта. В ходе него возможна актуализация сильных переживаний, в том числе и негативных. Однако, те психические феномены, которые были невыносимы при субъектно-объектной централизации власти, при ее децентрализации и вынесении в терапевтический процесс могут быть пережиты и ассимилированы. Процессуальная природа self предполагает возможность переживания любого событийного контекста поля, в том числе и травматического. В этом, на мой взгляд, кроется неисчерпаемый ресурс психотерапии кризисных состояний.

Несколько слов относительно роли открытости впечатлениям в терапии. Я бы хотел подробнее развернуть тезис Ф.Перлза, выраженный восклицанием: «Дайте миру произвести впечатление на вас!». Проблема хронической ситуации слабой интенсивности заключается, кроме всего прочего, в блокировании способности впечатляться и трансформировать полученные впечатления в новый опыт с последующей ассимиляцией в self. На мой взгляд, гештальт-терапия – это терапия впечатлением. Задача, стоящая перед терапевтическим процессом заключается в том, чтобы помочь клиенту стать более чувствительным к себе и окружению и, как следствие, более восприимчивым к новым впечатлениям. Терапия разворачивается на полутонах, поскольку важными и трансформирующими self оказываются зачастую очень незначительные переживания и впечатления.

Несмотря на значимость полученных в терапии впечатлений, наиболее важным оказывается процесс их дальнейшей трансформации в новый опыт, который помогает фиксировать изменения. Посредством репрессивной тенденции сопротивления впечатления могут быть обесценены, забыты, а их значение нивелировано. Поэтому важнейшей задачей терапии является поддержание процесса ассимиляции впечатлений в self. Именно новые впечатления восстанавливают способность к творческому приспособлению, участвуя в формировании красивой завершенной (или «хорошей», по терминологии Дж.Зинкера [3]) формы. Зачастую при этом даже изменяется внешность клиента – он становится молодым и красивым.

В завершение обсуждения проблемы контакта в психотерапии, следует отметить, что этот феномен выступает в качестве первичной реальности нашего существования. Симптомы, с которыми обращаются клиенты, являются производными от способов организации контакта с окружением. Любые изменения, которые производит человек, в том числе и в терапии, возможны лишь в контакте его со средой. Более того, вне контакта не существует self, который выступает его функцией, не существует потребностей и чувств. Вне контакта, наконец, как уже отмечалось в более ранней работе [4], не существует какой бы то ни было реальности вообще. Гештальт-терапевт – этот специалист по контакту, в фокусе внимания которого находятся способы организации клиентом контакта со средой.

Ввиду хронификации self в результате трансформации острой ситуации сильной интенсивности в хроническую ситуацию слабой интенсивности терапевтический контакт становится отражением типичных способов организации клиентом контакта со средой. Таким образом, взаимодействуя с клиентом в терапевтическом процессе, терапевт получает доступ к восстановлению процессуальных ресурсов self клиента. Итак, в процессе терапии мы уже имеем все необходимое для изменения. При этом необходимо помнить, что изменения не подвержены в терапии прямому контролю , а возможны лишь посредством развития self в терапевтическом контакте[1, 4], т.е. как побочный продукт терапевтического процесса.